|
aftershock.news/?q=node/1378870 06:59 - 16/мая/24
Это кусок окопной правды от украинской газеты "Зеркало недели" (переведено с украинского). Перед прочтением нужно знать: в ВСУ платят повышенную зарплату за "боевые дни" на "нуле", а не единую сумму, как у нас. СЗЧ – самовольное оставление части. ВЛК – военно-лечебная комиссия.
С Александром (позывной "Ронин") ZN.UA раньше уже разговаривало. Сержант, фельдшер медпункта одной из частей, воюющей на востоке страны. А по опыту и по специальности — врач с большим стажем. В разное время он сотрудничал с медицинскими службами трех боевых бригад, имеет опыт работы на точках, куда в стандартных ситуациях врачей, как правило, не посылают, ограничиваясь стандартной помощью на уровне боевых медиков. Мобилизованный с марта 2022 года, с июля 2022-го Александр постоянно находится в зоне боевого столкновения, без выхода на ротации. Он из тех, кто воюет и думает, потому что знает историю и анализирует то, что происходит в стране сейчас.
За два года службы Александр наконец-то получил долгожданный отпуск домой, и немного больше свободного времени, чтобы поделиться с читателями ZN.UA собственным видением относительно ситуации на фронте. Мы говорили о крайне необходимом пополнении, о том, повлияют ли на ситуацию глобально изменения к процедуре прохождения ВЛК, о командирах, СЗЧ и том, как мотивировать людей. Мой собеседник решил остаться анонимным. На это у него есть свои причины. Однако, о том, что он говорит как "Ронин", думают тысячи солдат, которые сейчас противостоят наступлению россиян и надеются на перемены в украинской армии.
— Александр, ситуация на фронте выглядит крайне угрожающей. И порой даже появляется тревожное ощущение, как накануне 24 февраля 2022 года. Как это ощущается с вашей стороны, с передовой?
— Я бы не сказал, что как накануне 2022-го. Россияне реально растут: развивают свою армию, выполняют работу над ошибками и уже не позволяют себе того, что было два года назад.
Да, там, где надо штурмовать, они не жалеют никого. У них на то есть люди.
У русских — все то же самое, что и у нас, только у нас люди уже прекрасно знают, что все врут. Поэтому многие из тех, кто уже долго воюет и все-таки хочет выжить в этой войне, на разного рода угрожающие приказы реагируют очень просто: соглашаются, а сами сидят в блиндажах, понимая, что на то, чтобы выполнить приказ и остаться в живых, шансы очень призрачные.
И я могу их понять. Потому что немало приказов-откровенно сумасшедшие. В погоне за крестиками и стрелочками на карте некоторые командиры не заботятся о своих людях в принципе. Не думают о том, что тем крестикам делать в чистом поле, как они там закопаются и что смогут сделать.
Если мы стоим на позиции, то выбить нас оттуда очень трудно. Особенно если это бригада, которая давно и реально воюет. Но есть много бригад, которые сидели как знать где. Их бросают ближе к передку, и там их разбивают за два-три дня. Что у нас, что у них. Но у них готовят по шесть месяцев...
Расскажу историю. Недавно был штурм. Наши разбили четыре их бэхи, взяли в плен мехвода. Спрашиваем его, как все было. Шесть месяцев россияне имели макет этой позиции, и перед тем, как их на нее вывели, все это время тренировались на полигоне именно на нее. Да, был штурм, их не стало. Но они это делали. У них есть на это люди, желания и вдохновение.
А у нас в бригадах сейчас из роты воюет пятая часть. И когда встает вопрос о пополнении — его никто не дает, нет. Опять-таки, если пополнение готовить долго, то кто будет воевать сейчас? К сожалению, системно этим никто не занимался. Все почему-то увлеклись идеей, что вот сейчас мы получим много западной техники, как навалимся, как дадим…
А мы еще в прошлом году смотрели на это и думали: ладно, получим мы всю эту технику, но кем будем штурмовать? Они что-нибудь умеют? Имеют ли реальный боевой опыт, или только рассказывают о своем геройстве в тик-токах, сидя в окопе в абсолютно чистой одежде?
Примерно так и произошло. Техника была. А люди... Они вроде учились на каких-то полигонах по натовским стандартам. Но что такое натовские стандарты? Это, например, когда ты приходишь к медику и спрашиваешь, что делать в той или иной ситуации. А он говорит: "Нужна аэроэвакуация, так нет аэроэвакуации". – "Как нет?". Немая сцена.
— Они это уже вроде поняли и переписывают свои стандарты.
— Да, они перепишут их на нашем опыте. Вопрос в том, что, к сожалению, системности у нас не было.
Расскажу о том, что происходило на моих глазах. Есть бригады, которым удается, извините, о * * * вать лучшие позиции. Как у них это получается, я, честно говоря, не понимаю. Просто какая-то такая фишка. Они стоят на высотах, из которых их выбивают, а потом выгребают все. Туда начинают бросать новые и новые соединения. Новые соединения приходят, они не имеют координации, не знают ничего: кто справа, кто слева, кто по ним стреляет и зачем. Соединение заходит на день, а за день выходит разбитое. Потому что да, без нормальной координации, воевать в принципе невозможно. В нормальных бригадах есть районная оборона, есть координация. Почему это не распространяется по всему фронту?
Вот смотрим мы с собратьями на ту самую Авдеевку. Ну, всякое может быть, прошли сквозь канализацию, долго готовились. Но, блин, товарищи дорогие, вы в этой Авдеевке восемь лет сидели, еще до полномасштабки. Где были две линии обороны вокруг? Где третья линия обороны, где укрепрайон? Почему люди, которые выходят из Авдеевки, должны были влезать в какие-то дыры и оттуда пытаться отстреливаться? Кто это придумал?
Да, началось наступление. Но по тем силам, что они объявляют, это не выглядит излишне серьезным. Бог его знает. Под Купянском было 150 тысяч, и они не прошли. Под Сумами, Харьковом-75 тысяч. Трудно сказать, что с этим можно победить. Но крови они нам, конечно, попить могут.
Опаснее всего там, где они воюют системно. Их десантура уже поняла, чего делать не нужно, они пытаются беречь своих людей. Техника у них такая: пробуют бить по всему фронту, когда видят слабое место, начинают бить туда уже всеми силами. Копаться умеют прекрасно и очень быстро. Как только где-то зацепляются, сразу окапываются. Могут людей потерять. Но выкуривать их оттуда потом очень сложно.
По нашим ощущениям, если пополнения не будет, то фронт упадет, потому что нам просто не будет кем воевать. В нашем батальоне есть оружие, но стрелять из него некому.
Если пополнение будет, то, конечно, мы зацепимся, но стратегически все равно надо что-то решать. Потому что ничем хорошим это не закончится.
— Пополнение, рекруты оставляют желать лучшего. Деды. Немало тех, кого поналавливали в кабаках. Инструкторы жалуются, что ничего не могут их научить. Это-с одной стороны. А с другой — во-первых, инструкторов не хватает, а, во-вторых, часто инструктором становится абы-кто. Их просто назначают, и сами они обучение проходят в Интернете.
— К сожалению, это часто так и есть. такой контингент был на протяжении всей войны. Может, разве, кроме первой волны. Надеемся, сейчас что-то изменится. И что то пополнение не будет то наркоман, то еще что — то, то за 50 (лечи его, не лечи-все равно, кроме пенсионно-штурмового, ничего не получишь). Как-то мне вообще пригнали человека после инфаркта. Я схватился за голову. Отправили ее обратно в Киев и списали.
Начнем с того, что в течение последних полугода пополнения вообще не было. До того все волны были более-менее ровными. В основном пытались грести наркоманов, алкоголиков, людей из сел и тому подобное. Кого не очень жалко и кто не откупится. Мы это все видели.
Что касается обучения, то оно преимущественно одинаково происходит на боевом уровне. Так, как учат боевые батальоны, никто сейчас системно не учит. Базовая военная подготовка сокращена с трех до одного месяца. Конвейер без закрепления навыков. Быстрее, быстрее... То, с чем они сюда все время приходили, — это ничего, почти ноль. Поэтому на уровне своего батальона раньше, чем после двух-трех недель боевой подготовки, никого не выпускали. Это тогда, когда пополнение было. А когда его не стало, начались другие маразмы.
Много правды в том, что касается непрофессионализма и бесчеловечного отношения части командиров низового звена к своим бойцам. Но половина или даже больше относится к более высоким уровням. Потому что именно эти, высшие уровни, требовали именно таких решений и именно так их контролировали.
К сожалению, это система. У многих командиров есть серьезные психологические проблемы. Например, после ранения происходит психологический сдвиг, который командир не желает признавать (особенно, если есть идея о том, что настоящие ранения — это лишь оторванные руки/ноги, а все остальные — глупости, не требующие внимания). Проблемы с психикой прогрессируют, сказываются, возникает внезапная агрессия, отсутствие эмпатии, истерики, болезненные решения и тому подобное. Подчиненные с этим практически ничего не могут поделать, живут как на пороховой бочке.
И вот вопрос: где та система, которая может все это отслеживать на всех уровнях? Какие люди и к чему реально пригодны? Где профессиональный обзор, особенно в ситуациях, когда от решений людей реально многое зависит? Изменения в порядке прохождения ВЛК, под который несколько подправили приказ 402, по моему мнению, по сути ничего не изменили. Это, в принципе, то, что все время и так было. Ну, убрали словосочетание "ограниченно годный". Полковники потирают руки-будет пополнение. Но человек, у которого скручен позвоночник, бойцом не станет. Допишут ему, что пригоден для работы в тылу. Ну, будет у нас 70% в тылу по всей Украине. И что?
Глобально это ничего не изменит. С другой стороны, будто стало прозрачнее. Раньше смотришь на это "ограниченно годный" и думаешь: к чему ограничен, где ограничения, какие? Ну, теперь хоть понятно – может сидеть на страже и в штабе. Ладно, пусть сидит.
Но основная проблема у нас не в этом, а в неэффективном использовании людей. Неумение поставить их, куда нужно, применить их лучшие качества. И часто абсолютное безразличие к этим людям.
— Есть мнение, что отсутствие норм по демобилизации в новых законах, с одной стороны, породило уныние в рядах военнослужащих, а с другой — еще большее недоверие к власти среди тех, кто должен мобилизоваться. И результат этого на самом деле-очень отрицательный.
— Я считаю, что это абсолютная правда. Хотя и понимаю, почему этого не делают. Потому что если поставят демобилизацию даже после 36 месяцев (а это для некоторых уже в скором времени), то большинство людей демобилизуется. И тогда вопрос: с кем дальше воевать?
Но все равно это не выход. Хорошо, я не сижу без перерыва в окопе, хотя во многих ситуациях я был. Но именно пребывание в зоне реальных боевых действий в течение длительного времени меняет психологию, очень бьет по психике. На определенном этапе станет понятно (и я уже это вижу), что те, кто долго воюет, начинают сыпаться — психологически, физически, по-всякому. Они бесконечно лежат в больницах, они уже никуда не уйдут. Я сам как-то подумал: «Да сколько той тюрьмы? Что я тут вообще делаю?».
— СЗЧ много?
— Много. Во-первых, из тех, кто только что пришел. Но хуже всего, что это люди, которые долго воюют. Потому что им не оставляют другого выбора.
Вот расскажу, как это бывает. Сидят люди на тяжелой позиции по два-три месяца. Отдыхают в сыром подвале под обстрелом и снова идут на позицию. А потом вместо отдыха им говорят: "Пять дней на полигоне — теперь вы штурмовики!".
Потому что одна бригада потеряла свои высоты. Спокойная деревня. Сиди там и никого не подпускай. Они потеряли. И ничего не делали в своем тылу. Четыре километра поля. Ничего не вырыто толком. Блиндажи на честном слове. Летают FPV-дроны, по-человечески не налаженный РЭБ, куча каких-то непонятных организмов, которые друг другу мешают. И вот на это пришли русские. Начали бить артой, всем, чем угодно. Сбежали два батальона, потому что там стало очень плохо.
Вот туда на штурм планируют посылать людей, которые только что вышли с позиции. Ну, почти все пошли в СЗЧ. А что им было делать? Они прекрасно знают, чем именно закончится такой штурм, и не понимают, зачем. Результат: за это время — СЗЧ большого количества людей, которые хорошо воевали и могли бы воевать дальше. Вот вам пополнение. Зачем вам новая мобилизация, если не бережете тех людей, которые есть? И все это-на уровне высоких чинов, бригадных и выше.
— А что, кстати, делают из СЗЧ?
— На сегодня это отпуск за свой счет. Можно пойти в СЗЧ в первый день месяца и вернуться в последний. Да, тебе не заплатят ни копейки. Но кто с тобой что сделает? Ты же вернулся.
Даже посмотрев те "страшные законы", которые были приняты, мы поняли, что в отказ от выполнения приказа идти стало только легче. Потому что дважды ты можешь отказаться. На третий выполняешь. Дальше можешь идти в СЗЧ. И так по кругу.
На самом деле драконовские методы здесь и не сработают, потому что этих людей столько... И они же — тоже не дети. Большинство из них знают, как сражаться. Кто их будет особенно искать? Некоторые бригады посылают отряды, кого-то возвращают. Но большинство возвращается самостоятельно. Если с ними долго по телефону замполиты говорят или у них деньги заканчиваются. До суда доходит десятая часть СЗЧшников, самых злостных. Потому что все понимают: ну, посадим их в тюрьму, а будет воевать кто?
Что с этим делать системно? Честно скажу, не знаю. Думаю, что пока не будет системных изменений в структуре армии, с этим ничего не поделаешь.
— Известно, что командного состава не хватает. А те, кто имеют квалификацию, учились много лет и могли бы пополнить эти ряды, сидят в тылу и не приближаются к передовой.
— То, что они учились, ничего не значит, пока у них нет боевого опыта. Лучший командный состав формируется из низов. Когда сержанты, солдаты, которые уже многое прошли, реально воевали, увидев, кто ими руководит, решают стать офицерами, а потом командирами, кто-то комбатом. Это – одна сторона.
А вторая – сильно меняющаяся психика. Объясню. Если у тебя один, а потом второй состав — 300-е и 200-е, на третий уже не будешь обращать внимания. Это чисто психологическое. Когда у ротного почти все 200-е и 300-е, и он сам просит: "Снимите меня. Моих людей не осталось" а его не снимают, дают ему новую роту, – на этих людей ему уже будет наплевать. Все мы тут под этим ходим, и от этого никуда не денешься.
А командиры, которые вообще к этому отношения не имели, просто много читали, – что они здесь будут делать? Крестики и нолики будут рисовать? Они и так это делают.
Если ты реально думаешь о новых методах войны, о том, как использовать те же FPV-дроны, что делать в отсутствие авиации и т.д., то твоя работа и в тылу будет полезной, ты сделаешь то, что необходимо. А если просто закончил какую — то академию и все, что умеешь, – это отдать приказ: в окоп и оттуда не выходить (а большинство только это и умеет), то пользы от этого немного.
Но командования нет. Офицеров действительно очень мало.
— Вот, кстати, мне написал один офицер из тех, кто воевал с 2014 года, но в результате дисциплинарного взыскания был лишен звания. Он и дальше воюет. И говорит, что если бы ему вернули звание, он мог бы быть полезным. Что вы думаете об этом?
— Надо пробовать. Брать конкретного человека, ставить на конкретный участок, хоть сержантом. Пусть покажет, что умеет. Чего бы и не вернуть?
— А за что чаще всего лишают звания?
— Я с этим не сталкивался. Но из того, что видел, — вероятнее всего, за то, что не положил кучу народа по приказу сверху. Ну вот я знаю хорошего ротного, который отказался пускать на штурм 18 человек, которые у него остались. Сказал: обороняемся и все. Сейчас ему шьют криминал. Не знаю, чем закончится. Потому что все понимают, что надо кому-то воевать. Гнилая голова распространяет миазмы везде, где это возможно.
Придет оружие, артиллерия работает хорошо. Но с той стороны — не идиоты, они учатся. Почему перестали нормально работать "Хаймарсы" и "Эскалибуры"? Потому что они научились сбивать геолокацию. Разработали свои "Ланцеты", которые стоят мизер, а убивают танки, те же самые "Паладины", цена которых совершенно несоизмерима. И с этим уже сложно. "Ланцетов" можно наделать и запустить кучу. А где наши такие же в большом количестве?
Обороняться мы еще сможем. Нам есть как. Главное-правильно и вовремя задать вопрос. Реорганизовать все, что только можно, заткнуть дыры, заинтересовать и вернуть значительное количество людей, которые сейчас в СЗЧ...
— Как сейчас, по-вашему, можно мотивировать людей? Тех, кто уже воюет в течение длительного времени?
— Если бы я был командиром... Я просто знаю людей, которые мне доверяют. Я бы сказал: "Призываю к моему доверию. Если возвращаетесь, отпуска у вас будут вовремя. Будем разрабатывать планы, как и где мы воюем. Идиотских задач не будет. Я ценю вашу жизнь и вашу работу. Если вы возвращаетесь и будете воевать, я от себя гарантирую то и то, и отвечаю за базар". Да, думаю, многие вернулись бы.
Если же люди знают, что их считают исключительно за расходный материал, то вернуться они могут, если, например, деньги закончились. Потом посидят на позициях, где не сильно стреляют, получат свою сотку и снова свалят.
К сожалению, вопрос в том, что часто нет такого, побратимского взаимодействия, которое должно быть в армии, которая реально воюет. Если солдаты не любят и презирают своих командиров, войны не получится.
— Деньги-не стимул?
— Кому те деньги нужны в такой ситуации? Если станешь калекой, то кто обеспечит твою семью?
— А если военный будет знать: как с ним что-то случится, его семья все же будет обеспечена? Это играет какую-то роль?
— Да, очень большую. Например, военные просидели на позициях месяц в скотских условиях, а потом им ничего не выплатили, потому что они не выполнили приказа после этого идти на штурм.
— А как насчет мотивации тех, кто должен был бы прийти им на замену или на пополнение?
— Люди не настроены агрессивно против мобилизации. Большинство из тех, кто заходит ко мне, говорят, что боятся попасть под власть дураков, которые их просто убьют. По крайней мере это так в моем окружении в Киеве. Да и в армии я не знаю ни одного человека, который бы сказал, что не хочет защищать свою страну. Это-ответ на то, почему люди избегают мобилизации. И это ответ на вопрос, что нужно сделать, чтобы люди пошли в военкоматы.
Вот пример. Поступил приказ обеспечить бригадный резерв, на это выделили людей. Один из этих людей — инструктор по тактической медицине, который подходит для выполнения довольно экстремальных задач. Резерв тренируется. Затем часть людей направляется в пехоту. А инструктора тактической медицины-в основную штурмовую группу. Штурмовиком, зачищать блиндажи. Я знаю, что в этой ситуации на уровне начмеда бригады удалось урегулировать этот вопрос, медик в конце концов таки выполнял функции медика и был очень полезным. Но, к сожалению, многие в таких ситуациях не пытаются ничего решать, пускают на самотек, не защищают своих людей, потому что сам боится подпасть под статью, навредить своей карьере. И потом выходят повар-штурмовик, врач-десантник. В итоге 200-е и 300-е. Но 200-м дают медаль…
— Как вы реагируете на всю эту шумиху по ограничению прав человека, принуждению к мобилизации и тому подобное?
— Я понимаю одно: если потом придут русские войска и решат, что кто-то должен искупить кровью, никакие права человека им будут не интересны. Их просто поставят в первый ряд — и все.
Здесь скорее на общегосударственном уровне нужно определиться наконец с приоритетами. Что мы делаем? Если воюем, то чем за это готовы платить? А цена будет высокой. Нельзя и дальше рассказывать, что мы завтра одержим победу. Мы смотрели, как в тылу все рассказывали, что мы воюем с «ваньками-дурачками», и каждому на фронте это было противно до тошноты. Потому что если мы воюем с дураками и не можем их одержать победу, то мы сами — дураки. Да, у них с правами человека — никак, с человечностью — то же самое. Но у них есть на то ресурс, который они гонят на нас.
— Чем обусловлено это непонимание подавляющим большинством всей серьезности ситуации? Это из-за отсутствия честного взрослого разговора власти с обществом?
— Люди до сих пор не понимают различия между медийной реальностью и реальностью как таковой. В медийной реальности можно сто раз кого-то одержать победу. Можно снять взрыв на какой-то нефтебазе и сказать: «О! Мы туда добрались!». Ну, достали. И? У них нефти от того сильно поубавится? Или в армии оружия не будет? Они уже наладили через посредников схемы и получают все западные компоненты в значительно большем количестве, чем мы. Нам крутят кукиш и рассказывают, как все сложится, как все обеспокоены. А там ничего не рассказывают, а просто продают через посредников.
Медиапрезидент стал президентом страны, но он и дальше живет медиареальностью.
Тогда как надо честно выйти и сказать людям, что все не так, как мы вам рассказывали в течение всего этого времени. С той стороны нет дураков, а у нас нет сплошных побед. У нас-очень жесткая и проблемная ситуация потому, потому и потому. Мы не хотим терять целую страну. Мы хотим для того и для того ее сохранить. Если вы с нами, давайте вместе что-то делать.
Даже Сталин в начале войны сумел выжать из себя "братья и сестры". И это еще тогда многое решило.
Пока будут две реальности: одна – медиа, а другая – настоящая, ничего не произойдет.
Ибо на каком-то этапе будет, как во время Опиумных войн Китая с Англией. Английский корпус высадился, разбил одну китайскую армию, вторую. В это время китайский император рассказывал, что китайцы разбили одну английскую армию, вторую. Вплоть до тех пор, пока этот английский корпус не пришел прямо под дворец китайского императора.
— Когда не сработала государственная машина, можно надеяться только на чудо, на людей. И мы уже знаем, каким было это чудо в начале полномасштабной войны — люди поднялись и сами шли в бой.
— Вопрос в том, чтобы люди, которые поднялись, знали что делать, а не просто поднимались.
Сейчас надо сразу запускать людей в отработанные эффективные подразделения. Обучать их уже сейчас. Если этими людьми пополнять эффективные подразделения, тогда дело будет. А если они просто поднимутся, их убьют. Потому что все это так красиво и патриотично выглядит — махание флагами и прочее. А на самом деле это до первого залпа "Града", до первого кассетного обстрела, после которого ничего не остается.
Сильной может сделать армию только сильное государство. Какими бы мотивированными и обученными ни приходили украинцы в ВСУ.
— Честный разговор – это о сохранении страны в каких границах?
— Те, кто воюет, не хотят отдавать ничего, ни одной посадки. Там куча наших ребят погибла. Вот сейчас русские наступают на Харьков и Сумы. По тому, что я видел, они могут быть успешными лишь в том случае, если мы не будем обороняться. Но за эти два года наша бригада практически ничего не потеряла из позиций. Плюс-минус позиция, все в пределах сотен метров. Не имея особого оружия. Да, американцы давали "Паладины", "777", достаточно было иностранных САУ, но не могу сказать, что бригада является самой обеспеченной из всех.
Грамотное построение позиций, координация действий. Потому что когда действия координируют, очень сложно штурмовать кому угодно. То есть воевать можно. И ребята воюют. И даже там, где сейчас наши отступают, это происходит преимущественно потому, что они не подготовили себе резервных позиций. Там дальше все равно есть укрепрайон, зацепиться можно, есть за что.
Однако вопрос в том, что мы реально сможем. Первые границы должны быть очерчены внутри собственного сердца в первую очередь. Может, мы и не отдадим. Нас просто убьют без оружия, на том все и закончится.
Но, вероятнее всего, финальные границы не нами будут нарисованы. Как в свое время Трумэн со Сталиным сели и поделили Корею на две, и так оно и осталось.
Мы пока не знаем, что нарисовали для нас, но что бы там ни было, мы не проиграем, если сможем сохранить в себе людей.
GORA: Авторство: Авторская работа / переводика
Использованные источники:
zn.ua/ukr/war/jakshcho-popovnennja-ne-bude-to-front-vpade-zbroja-je-ale-striljati-z-neji-nema-komu-intervju-z-peredovoji.html
|
