|
События в Сирии для людей, не очень знакомых с её историей и спецификой, вполне могут быть предметом стойкого непонимания – почему по всем видимым признакам диктаторский режим Асада лучше, чем демократическая и плюралистичная Сирия?
Я не столь наивен, чтобы в одном небольшом тексте объяснить этот момент, однако попытаюсь дать общее представление.
Этноконфессиональный состав Сирии очень пёстр, причём для Сирии характерно компактное проживание этнических групп. В связи с этим становление сирийской нации до сих пор не закончилось – говоря иначе, сириец вначале считает себя алавитом, курдом, друзом, арабом – а уж затем сирийцем. Именно этим можно объяснить стремление Сирии к объединению с другими арабскими государствами – в своё время, как известно, Сирия и Египет создали единое государство ОАР. Партия БААС всегда стремилась быть партией общеарабского толка, в том числе существовали проекты объединения Ирака и Сирии и так далее.
В том числе недостаточная самоидентификация сирийцев, как единой нации, привела к тому, что и исламские организации – в первую очередь, безусловно, «братья-мусульмане» создавались на общеарабской основе. Специфичность сирийских братьев-мусульман заключается в том, что социальной опорой их является преимущественно городское население – в отличие, скажем, от египетского Ихвана, чья основа – средний и низший класс преимущественно сельского населения.
В годы до прихода к власти Хафеза Асада сирийские «братья-мусульмане» активно участвовали в политической жизни страны, которая протекала более чем бурно – военные перевороты, мятежи, смена правительств и так далее. На этом фоне постепенно нарастала усталость общества – чем сумела воспользоваться БААС, которая провозгласила курс на стабильность, социальную справедливость и признание прав всех меньшинств Сирии.
Нюанс в том, что для Сирии военная служба была непрестижным занятием – и представители суннитского большинства неохотно шли на службу – поэтому сирийская армия всегда была крайне непропорционально представлена меньшинствами. И в первую очередь – алавитами. Алавиты – крайне специфическое конфессиональное течение, которое весьма сложно идентифицировать с точки зрения какой-то религии – что, впрочем для земли, которая является колыбелью трех мировых религий, совершенно неудивительно. Лозунги БААС были весьма популярны в армейской среде – и когда пришло её время, оказалось так, что именно алавиты стали ведущей социальной группой страны.
Для массового сознания этот факт был весьма сложно воспринимаемым – это как в России президентом будет избран еврей. Причем такой колоритный – типа Бер Лазара. Однако алавиты, которые были одной из наиболее низших по своему социальному статусу групп, сумели довольно уверенно удержать своё новое место в сирийском обществе, умело воспользовавшись специфической особенностью этноконфессионального строения Сирии – хотя сунниты и являются большинством – но остальные этнические и конфессиональные группы суммарно по численности примерно равны суннитам. Алавиты сумели довольно быстро выстроить новый баланс и заново перераспределить влияние разных групп. Главное – алавиты сумели продавить в массовом сознании если не отказ (это, конечно, невозможно в конкретных сирийских условиях) – то по крайней мере, курс на построение секулярного общества. Ислам постепенно переставал быть тем универсумом, который объединял общество – его стала постепенно и аккуратно вытеснять идея справедливости в ее более светском изложении.
В итоге «братья-мусульмане» из ведущей политической силы страны постепенно превратились в оппозиционное течение – и радикализовались. При этом заслуги «братьев-мусульман» в антиколониальной борьбе никак не оспариваются. Можно провести приблизительную аналогию с орденом Сенусийя в Ливии – он был ведущей силой Ливии в её антиколониальной борьбе, сенуситы сумели объединить страну – но на каком-то этапе стали её тормозом.
События 82 года в Хаме были реакцией радикальных исламских групп – в первую очередь «братьев-мусульман» на новую ситуацию в стране. И ошибка, которую допустил Хафез Асад – промедление с подавлением выступления в Хаме – отчасти понятна – он рассчитывал, что обойдется без крови – но события пошли по самому неблагоприятному сценарию. Тем не менее, свирепое подавление мятежа – а это был именно мятеж – и введение чрезвычайного положения – как ни странно, но существенно ослабило градус противостояния.
Сирийское общество смирилось с новой конфигурацией и предпочло традиционную восточную политику подковёрных коалиций и выбивания конкретных преференций ненадежному делу вооруженного сопротивления. В итоге в Сирии был создан специфический – но довольно распространенный на Востоке – баланс, при котором формальное меньшинство формально правит большинством. Аналогичная ситуация была в соседнем Ираке – где наоборот, суннитское меньшинство вполне уверенно правило шиитским большинством и осуществляло управление на курдском севере.
Безусловно, что ни о какой стабильности говорить не приходится – и уж тем более, ни о каких западных демократических стандартах. Но с другой стороны, Сирия никогда не претендовала на то, чтобы считаться Европой. Когда твоя столица в 2 раза древнее всей европейской цивилизации – почему ты должен принимать правила, установленные для западных варваров?
Именно поэтому совершенно непонятно, почему хрупкий – но всё-таки мир в Сирии должен быть сменён на чуждую сирийцам демократию, при которой они не жили никогда, не имеют никаких традиций существования в диктатуре большинства – а их небольшой опыт существования в псевдопарламентаризме 50-60 годов наоборот, говорит о том, что демократия – это бесконечные перевороты, заговоры, кровь и мятежи.
Эль Мюрид
|
