 | <:CAPTION:> |
... Год тому назад мы были вместе, изучали наскальные рисунки горного плато Акакуса в Ливийской Сахаре, Нуреддин Сасси делал с них зарисовки для своих картин, которые потом были выставлены в Музее в Триполи.
Мы встретились с ним случайно на Джербе. Тунисский остров находится недалеко от тунисско-ливийской границы. Этот жизнерадостный человек не смотрел мне в глаза, а все время озирался по сторонам. И я спросил Сасси, как его Музей и целы ли его картины.
— Все погибли, — сказал он с горечью и объяснил, что вовремя штурма Триполи музей был обстрелян, а потом туда ворвались грабители.
— Ну, там статуи были, три грации? И знаменитая Вернера триполитанская?
— Пропали, — сказал он.
— А античные города Лептис Магна и Сабрата?
— Разбомблены, — сказал он. — Все — вдребезги…
— А наскальные рисунки Акакуса, Вади Матхандуша? Лептис Магна и Сабрата?
— Уничтожены, — сказал он. — Расстреляны…
— Как… расстреляны?
— Ну, — он сделал жест, изобразил очередь из автомата.— Расстреляны…
Я представил слонов и жирафов, испещренных дырками от пуль. Я это уже видел на одном из петроглифов, пострадавшем во время Второй мировой войны, как мне сказал тогда, во время нашей экспедиции Сасси, стоя у расстрелянного слона. Он тогда еще не умел изобразить очередь из автомата.
— Нет, Эжен, давай лучше не говорить об этом. Когда у человека гибнет вся работа его жизни, все, что он сделал за свою жизнь, — лучше об этом не говорить.
Античные мраморные колонны, уничтоженные бомбами, и мозаичные панно, разбитые артиллерийскими снарядами, искромсанные пулеметным огнем, были великими произведениями Мирового искусства. Такими же великими, как и наскальные рисунки в горах Акакуса, которым было двенадцать тысяч лет.
Было… И они бы еще просуществовали двенадцать тысяч лет…
Нуреддин Сасси, который делал рисунки с произведений древних мастеров, был не только большим художником, но и большим человеком.
Когда мятежники взорвали его Джамахирию, которую он любил и в которую верил, он записался добровольцем в ливийскую армию и пытался защищать античный город Кирена. Там было его первое боевое крещение. Он смог вывезти некоторые античные статуи, в том числе и Нику, богиню Победы, он ее спас для республиканцев. Потом он сражался под Сиртом, на улицах Мисраты и снова оказался в Триполи, когда смерть высадилась прямо на набережной, ворвалась через окраины, открытые иностранным наемникам «пятой колонной», где ополченцы с автоматами отбивались от натовских спецназовцев и боевиков и умирали под бомбами натовских самолетов за то, чтобы их родина была свободной.
Но так как хороших художников меньше, чем хороших солдат, ливийское правительство отправило его в Тунис. Границу Сасси преодолел с большим трудом, спасая часть музейной коллекции. Теперь она в надежном месте благодаря тунисским властям и друзьям- археологам.
И он постоянно рисует. Это — рисунки о войне. Он вспоминает и рисует. На них надо смотреть. Он увидел войну своими глазами и не хочет, чтобы мы ее увидели своими глазами. Он хочет, чтобы мы смотрели на рисунки войны, а не на войну.
Можно многое сказать о Нуреддине Сасси, но его рисунки говорят сами за себя...
И еще он смог вывезти много фотографий. Черно-белых. — Почему? — спросил я его. Он объяснил. Чтобы не было зеленого цвета. Цвета Флага Республики! Если бы фото попали в руки врагов, то героев его фотографий сразу бы расстреляли.
С тех пор я тоже снимаю, когда удается побывать Там, на фронте, черно-белые фотографии.
А когда Нуреддин Сасси вместе с крылатой Никой, богиней Победы, вернется на родную ливийскую землю, я смогу снять Победу в цвете в Кирене, там, где ее поставят снова на высокий пьедестал и снова высоко взовьется Зеленое Знамя Республики.
По рассказу Эрнеста Хемингуэя «Все храбрые», Испания, 10 марта 1938 года.
Евгений Ларин, Ливия – Тунис, 26 сентября 2011 года
| 
)