Возможно, все дальнейшее есть плод моего желания видеть реальность именно такой, но...
Следует понимать:
(а) есть проблемы, повторяющиеся из века в век, и решаются [1] они одинаково;
(б) однако у каждого времени свои правила, поэтому форма решения [2] вторична...
Абсолютно точно: на сцене вечного театра г-жи Политики каждый герой играет роль в рамках своего амплуа, исполняя указания режиссера, имеющего право появляться только после спектакля, выходя на поклон, но не раньше.
Если, не углубляясь в намеки, говорить о нынешней Москве, то выход г-на Лаврова отражает степень готовности к компромиссам, явление г-на Шойгу указывает на крайнее неудовольствие, репризы г-на Жириновского исполняются, когда возникает нужда в бурлеске, а вот Рамзан Ахматович...
Если на авансцене, у самой рампы возникает Рамзан Ахматович, - амплуа: такое себе рыжее и как бы "несогласованно эмоциональное" дитя природы, с которого и взять нечего, - это означает, что сюжет подошел к кульминации. Даже если вслед за тем его одернут.
Еще раз: на вершинах политических Олимпов, тем паче, следующих венецианско-византийской традиции многократных и многослойных намеков, нет случайных оговорок, а когда речь идет о вопросах высшего уровня, так и тем паче.
Будучи уверен в этом на 146%, я, поперхнувшись чаем и откашлявшись, перечитал текст, пытаясь понять, что сподвигло г-на Кадырова "вспылить" на тему, являющуюся прямой прерогативой главного героя пьесы, - и кажется, понял.
Вполне вероятно,
совсем не даром в последнем обзоре очень взвешенного Ростислава Ищенко, долго и мучительно истолковывавшего причины мягкости на верхах, звякнула сталь [3] : "В конце концов, после откровенных заявлений Вашингтона о том, что война ведется на уничтожение России, а ближайшая цель — разрушение ее экономики и смещение руководства",
и вероятно, недаром, в Твиттере героя-резонера прозвучало [4] "С США пытались дружить Милошевич, Каддафи, Хусейн. Их судьба известна. Теперь США предлагают "новые отношения" Лукашенко. Опыт опасный..."; на мой взгляд, Батька только подал пас, и некто иной таким ружным путем дает понять, что все понимает и попасть в этот список не намерен.
Да, безусловно, чистить завалы, дробить обоймы и обижать друзей неловко. Но когда о подготовке к перевороту [5] и вероятной причастности к нему логофетов и куропалатов из самого близкого круга говорят уже чуть ли не на площадях, кто угодно вспомнит, что жизнь дороже.
Вот тогда театр кончается. Начинается жизнь.
Занавес падает, зажигается свет, и на выходе из зала появляется некто рыжий и бородатый.
Даже без топора, который, по правилам эпохи, не особо и нужен.
