|
Около двухсот сотрудников Госохраны и Минобороны республики ворвались в зал заседаний парламента и потребовали от депутатов немедленно внести поправки в Конституцию, позволяющие действующему президенту Эдуарду Кокойты баллотироваться на третий срок. Услышав отказ, силовики начали "принуждать депутатов к подписанию документов". Некоторые под давлением подписали бумаги - в частности первого вице-спикера Зураба Кокоева заставили что-то подписать буквально силой. Сам Кокойты на третий срок не собирается. "Такие проявления "народной любви к президенту и поддержки его курса", - подчеркнул он, - создают только напряжение в различных слоях нашего общества и ведут к дестабилизации обстановки. Никакого третьего срока не будет. Я от своих слов не откажусь. Президентские выборы состоятся в ноябре в строгом соответствии с действующим законодательством. Ситуация в республике остается стабильной и под контролем".
Ясно только, что эти парни не собирались ни убивать, ни реально проводить действующего президента на третий срок (слишком узок спектр возможностей). Глупая затея, в общем. Если по личной инициативе. Но такое по личной инициативе не затевают, ибо чревато. И вот какая возникает ассоциация...
По внешним признакам (да и по ряду косвенных примет) случившееся очень напоминает известный инцидент тридцатилетней давности в Мадриде. Если кто не помнит, Испанию после смерти Франко лихорадило год за годом. Согласно Конституции, главой государства был король, обладающий огромными полномочиями, но он не спешил ими пользоваться. А элиты волновались. Франкисты, привыкшие за много десятилетий быть всем, не хотели становить одними из. Все остальные пытались урвать кусок и довольно успешно вели дело к ликвидации монархии, видя в короне гарантию сохранения старых порядков. И, в конце концов, 23 февраля 1981 года кортесы Испании были захвачены вооруженными людьми, глава которых, подполковник Антонио Техеро Молина объявил о прекращении деятельности парламента, "мешающего Его Величеству пользования данной от Бога властью".
За ним, естественно, кто-то стоял, но кто не известно (вернее, известно, но вслух принято не говорить по сей день), и страна, еще не забывшая, как круто было при Генералиссимусе, всерьез напряглась. Никто не знает, что могло бы быть. Но король Хуан Карлос занял вполне конкретную позицию. Он, считавшийся многими слюнтяем, а по мнению еще более многих, стоявший за кулисами мятежа, выступил по телевидению, резко осудив путч и, как главнокомандующий, взял на себя руководство его подавлением. После чего все кончилось очень быстро, фалангисты, получив по ушам, унялись, их оппоненты, сообразив, что палку перегибать не стоит, перестали буянить и передел вкусностей пошел без особых затруднений.
Что до короля, то он всего за несколько часов из "Короля-Попугая" обернулся национальным лидером, общепризнанным настолько, что даже вождь коммунистов заявил во всеуслоышание: "Отныне я сам- первый монархист". А насчет того, что он, так ни разу и не воспользовавшись своей огромной властью, напротив, одобрив ее резкое сокращение, по сей день, - кто бы ни формировал правительство, - остается для Испании персоной № 1, непререкаемым моральным лидером, арбитром конфликтов и гарантом ее целостности, это, полагаю, всем известно.
Разумеется, Южная Осетия не Испания, а Эдуард Джабеевич не Бурбон. Но, в конце концов, все повторяется, а в мировой литературе, как известно, все тридцать сюжетов...
Л.Р.Вершинин
|
